Сухой воздух резко ударил в нос, пробудив от непонятного сна. Усталый паладин уперся руками в землю и приподнялся, пытаясь придти в себя. Все мысли в голове перемешались, он с трудом мог вспомнить, кто он, и более того — где он сейчас? Какие-то крики, бесконечное падение, будто прошёл сквозь всю вселенскую Пустоту. Собрав остатки воли, он всё же открыл глаза — сколько хватало взгляда, всюду была лишь красноватая пустыня с острыми как бритва скалами. В пересохшем горле запершило от привкуса пепла. Паладин никак не мог восстановить дыхание — непривычно тяжелый воздух не давал его лёгким раскрыться в полной мере. В голове мужчины промелькнула мысль: «Где бы я ни оказался, в этом месте я впервые. Нужно найти кого-нибудь и узнать, где я, и как отсюда выбраться».

   Кроуфорд оглянулся, но нигде не было следов присутствия живых существ — лишь сухой безжизненный камень.

«Тир, молю, направь меня!»

   Повертев головой, паладин побрёл туда, где, как он надеялся, сможет найти помощь или ответы на свои вопросы.

   Шаг за шагом он преодолевал скудное плато. Через несколько минут или же часов — он уже сам не понимал, как долго шёл — взгляд так и не выцепил из покрытых красной пылью лысых скал ни жилища, ни силуэтов — лишь бескрайняя мёртвая пустыня. Здесь не садилось солнце и не было восхода, Лайтбрингер не мог определить время, и только грызущее чувство голода дало ему понять, что он уже давно не ел. Кроуфорд продолжал идти, пока ноги не подвели его, и когда колени уткнулись в иссушенную почву, он пополз, не позволяя последним лучам надежды окончательно угаснуть.

   «Нет, нельзя останавливаться. Я не умру здесь. Я найду способ выбраться»

   Паладин стиснул зубы, ощущая между ними скрип песка. В глазах порой предательски плясали чёрные пятна, ладони стёрлись в кровь, а голод сводил с ума, заставляя остатки рассудка биться в агонии. Рыча от бессильной ярости, милорд Лайтбрингер продолжал борьбу, собирая остатки жизненных сил. Ветер гонял пепел среди обломков скал и гудел как доменная печь. Порой Кроуфорду казалось, что в этом гуле он слышит издевательский хохот. Неизвестно, сколько это продолжалось — пустыне не было конца. И вот сознание начало подводить паладина, зрение пропадало, и он уже не слышал лязга собственных доспехов по голым камням. Лишь только зловещий звон в ушах. После — вновь холодная Тьма и Пустота, падение в никуда.

   Пробуждение ознаменовалось горячим глотком воздуха вперемешку с пеплом, сознание хаотично забилось, собирая обрывки себя. Кроуфорд приоткрыл глаза и обнаружил себя в каменном коридоре, крышей которому служило свинцовое небо, порой озаряемое бордовыми сполохами.

   «Всего лишь два направления на этот раз?» - милорд позволил себе мысленную усмешку. Он поймал себя на мысли, что вновь не понимает, как оказался здесь. Коридор выглядел нарочито прямым, однако стены его не были отшлифованы инструментами мастеров. Напротив — напоминая обширные шрамы, по ним стелился расплавленный камень. Не слишком надеясь на удачу, паладин пошел направо, его шаги раздавались гулко, выдавая местонахождение. Повороты и изгибы превратились в бесконечный каменный лабиринт, он словно клещами сдавливал Лайтбрингера, намереваясь навечно сохранить его в своих оплавленных объятиях, ведь куда бы он не направился, всюду находил лишь голые стены, слишком высокие, чтобы преодолеть их. Знакомое в своей отвратности чувство голода вновь стало спутником воина света. Он продолжал плутать, совершая одну и ту же ошибку — тая в душе надежду на избавление. Кроуфорд не оставил ее даже в тот миг, когда от усталости привалился спиной к камню, а затем провалился в безжизненную пустоту.

   Жаркое огненное дыхание пробудило паладина вновь. В этот раз каждый вдох обжигал лёгкие, лишая столь необходимого воздуха. Узкий парапет служил здесь полом, а сразу за ним разливалась река из бушующего пламени. Лава едва ли не лизала жадным алым языком сапоги рыцаря. Кроуфорд вжался спиной в стену ущелья что было мочи, понимая, что единственное неловкое движение отправит его в лавовую пасть. Бурлящий поток то и дело выбрасывал раскалённые пальцы из расплавленного камня в сторону воителя, намереваясь утащить его в свои недра. Лайтбрингер то и дело прикрывал лицо от обжигающих брызг. Насмешливая тропа вдоль обрывистой гряды вела, казалось, в самое сердце вулкана, но ведомый надеждой, милорд Кроуфорд осторожно ступал по ней. Парапет же то поднимался выше, то опускался к самому огню, отчего доспехи паладина накалялись, и с него заживо слезала кожа, мужчина чувствовал, как запекается кровь на его лице, как чернеют кости; он слышал, как шипит оплавляемый невыносимым жаром орнамент на его латах. Это шипение вкупе с колючей болью врезалось под череп и грызло изнутри. Почти ослепнув, на границе сознания, паладин шел вперед, несмотря на страдания и боль он по-прежнему верил, что впереди забрезжит спасение, и потому он нёс в почти обугленных ладонях лучи неугасаемой надежды.

   Спотыкаясь, Кроуфорд поднимался вновь и вновь, уже не чуя под собой ног, едва волоча кровавые конечности, отчего парапет за его спиной становился ещё краснее. Вдруг камень под ним предательски обвалился, и ущелье наполнилось бульканьем, предлагая измученному страннику вариант избавления от невыносимой боли. Из последних сил держась за каменный выступ тем, что прежде было пальцами, Лайтбрингер заглянул единственным уцелевшим глазом прямо в алчное нутро огненной бездны, ровно в этот же миг осознавая, что он продолжит бороться, что он не сдастся, даже если его рука оторвётся, и придётся держаться за этот выступ зубами, вопя сквозь сомкнутые челюсти в жуткой агонии. Пламя лизало снизу, словно пробуя на вкус плоть воина света, а затем начало пожирать, уже не сдерживаясь. Когда лицо залилось слезами, Кроуфорд с нечеловеческим криком смог вытянуть оставшегося себя на парапет. Он смог прислониться спиной к скале, дабы передохнуть, ведь сил совсем не осталось. Ущелье начало вращаться, постепенно теряя свои очертания, пламя и камень слились воедино, и калейдоскоп огненных вспышек внезапно обратился во мрак, поглощая милорда ледяным чревом.

   Когда паладин уже потерял пробуждениям счет, когда десятки и сотни, и сотни десятков причин отчаяться настигали его холодной поступью, он раз за разом нащупывал в себе силу бороться. Неутолимое ли упрямство или воля к жизни, а может, мощь несломленного, сияющего по-прежнему, несмотря на рваные раны, духа были источником подобного стремления, однако перерождение за перерождением воитель света Кроуфорд Лайтбрингер вставал во весь рост и шел вперед. И пусть он знал, что там его ждут лишь смерть и страдания, он нёс свою недрогнувшую надежду. Надежду на Возвращение домой.